Урфин кивает и касается плеча. Потом указывает на стол, и барон, отложив стрелу, берет шип, брезгливо, двумя пальцами. Поднеся к глазам, отшвыривает.

– От скотина. Извините, леди.

Да нет, я в целом согласна с определением. Деграс же переводит взгляд на Гавина:

– Почему не позвал?

Задай он вопрос мне, я бы под стол нырнула, а Гавин только в струнку вытянулся.

– Я не велел, – ответил за него Урфин. – Он мой оруженосец…

Барон лишь хмыкнул.

– Идем, сердце мое. Они здесь сами разберутся.

Идти? Оставить шатер? И назад в темноту? Нет, я понимаю, что убийца ушел, что, скорее всего, мой сегодняшний лимит покушений исчерпан, но… страшно.

Там темнота. А в ней чудовища.

– Ты веришь мне? – спрашивает Кайя, когда мы оказываемся снаружи.

Он держится тени. Идет, вслушиваясь в ночь. Втягивая воздух ноздрями. Пробуя на вкус. И я слышу его другим: настороженным, нервозным, готовым ответить ударом на удар.

Нас пропускают.

– Ты веришь мне? – Он повторяет вопрос, когда мы достигаем коновязи.

Здесь кольцо охраны размыкается и смыкается, но мне не становится спокойней. Напротив, я понимаю, что охрана стрелу не остановит. В отличие от Кайя. Он подсаживает меня в седло, и это удобный момент, чтобы наклониться и обнять его.

– Конечно. Ты же сам видишь.

Я очень надеюсь, что видит.

В замок мы возвращаемся бодрой рысью. И Кайя, проводив меня до наших покоев, жестом изгоняет фрейлин из будуара. Сам снимает с меня плащ, растирает руки, которые, оказывается, занемели, и, усадив в кресло, становится напротив окна.

Точно заслоняет меня от несуществующего снайпера.

Спокойно, Изольда. В этом мире снайперов нет.

– Иза, ты сильно испугалась?

Глупый вопрос. Конечно, я сильно испугалась. Наша светлость в общем-то жизнь любят и жить хотят. Особенно сейчас.

– Дело в том, – он упер в подбородок большой палец, и как-то насторожила меня эта поза, – что это покушение вряд ли последнее. Урфин правильно сказал, что выбивают не тебя, а меня.

Мне от этого не легче. Страшнее даже.

– Я могу отменить все. Завтрашние соревнования. Охоту…

– И запереть меня в подземелье?

Кивок.

Решение в целом логичное, но какое-то мрачноватое. Не могу же я сидеть в подземельях до конца жизни. И Кайя это осознает, поэтому и позволяет мне выбрать. Спасибо.

– Нет. – Мой ответ однозначен. Да, я испугалась, но не настолько, чтобы спрятаться.

– Хорошо. В таком случае эти комнаты ты покидаешь лишь в моем сопровождении.

Домашний арест, значит? И чем это лучше подземелий?

– Или в сопровождении Сержанта. Но только тогда, когда он разрешает. И делаешь то, что он говорит. Не раздумывая. Не упрямясь. Не задавая вопросов. И уж тем более никаких споров. Ясно?

Мой рот открывается. И закрывается.

Куда как яснее.

– Иза, – Кайя смягчает тон, – не обижайся, но сейчас твоя безопасность важнее твоей свободы. И если я решу, что тебя надо запереть, я тебя запру.

Откровенный у нас разговор выходит. Правда, односторонний несколько. Ему и вправду жаль, но это не изменит решения. От нашей светлости ждут понимания и согласия сотрудничать. А что еще делать остается? Стрела, пойманная перед самым носом, – аргумент веский. И я киваю.

– Это временно, сердце мое.

Надеюсь. С другой стороны, живут же люди под охраной годами и выдерживают как-то… и я справлюсь.

– Устала? – Кайя садится на пол. – Сейчас я уйду, а ты ложись спать.

Стоять! Я не настроена на вечер в одиночестве. Ну ладно, ночь. Мне будет не по себе.

– Нужно закрыть кое-какие вопросы.

– По тому, кто стрелял?

– И по нему тоже. – Он гладит меня по щеке. – Ты не думай о таком. Это моя забота. Отдыхай.

Я представила, как остаюсь одна в этой огромной комнате, которая наполняется шорохами, тенями… опять же бабайка под кроватью. К утру я с ума сойду на почве беспочвенных страхов!

– Лаашья будет охранять твой сон, – добивает меня Кайя.

Это каким таким образом?

Оказалось, обыкновенным: стоя у изголовья кровати. Спасибо, очень успокаивает.

Урфин не привык, чтобы его носили. Он не красна девица, и паланкин ему не нужен. Без носилок он тоже обойдется: доедет и в седле.

– Идиот, – буркнул Деграс и, пожевав губу, добавил: – Помощь надо уметь принимать.

И когда Урфин спешился, просто обхватил его, предупредив:

– Дергаться будешь – хуже станет.

Дергаться не получалось. Плечо отходило. Оно то жгло, то пульсировало мелко, нудно, отзываясь почему-то в зубах. То вдруг вовсе леденело, и Урфину начинало казаться, что малейшее прикосновение расколет мышцы.

Вовремя вспомнилось, что собственные апартаменты заняты.

Оставались подземелья.

Деграс помог спуститься, а в комнатушку Магнуса буквально на себе втащил. Дядя, к счастью, отсутствовал. Он бы словами не ограничился, а подзатыльника Урфинова голова сегодня не выдержит.

– Сына забери пока, – попросил Урфин, падая на кровать. – Пару дней отлежаться и…

– Нет.

– Здесь не самое подходящее место для ребенка.

Не хватало, чтобы Гавин случайно в пыточную заглянул. Ему и так впечатлений от жизни хватает.

– Переживет. – Деграс ткнул в Урфина пальцем. – Что стоишь? Помоги раздеться.

К счастью, перевязка не понадобилась. Жгун-трава не только запечатала рану, но и тряпку приклеила намертво. Через пару дней можно будет попробовать отодрать, но сейчас сама мысль об этом вызывала спазм.

– Чисто. – Деграс помог лечь. – И… многие рады твоей победе.

– Или его поражению?

– Победе тоже.

Он ушел, задув свечи. Но огонь в камине горел ярко, а Магнусова кровать была достаточно большой, чтобы хватило места на двоих. На столе были хлеб, холодное мясо и сыр.

– Поешь. – Урфин поерзал, пытаясь устроиться так, чтобы боль хоть немного унялась. – И спать ложись. Завтра разберемся, что с тобой делать.

Гавин дернулся.

– Успокойся. Не буду я тебя бить.

Кажется, не поверили. Но ответили тихо:

– Да, мой лорд.

Впрочем, этого Урфин уже не услышал. Отключался он быстро.

Глава 39

Три и четыре

Иза спала, обняв кота, который посмотрел на Кайя с упреком: и где тебя носит-то? Но с места не сдвинулся и даже зашипел, когда Кайя руку протянул, чтобы погладить. Понятно, если носит, то пусть носит и дальше, приличные люди давным-давно по кроватям лежат и десятые сны видят. А возможно, животному не понравился запах, который Кайя принес с собой. И, по-хорошему, он всецело прав. Надо было бы ванну принять, но Кайя хотел убедиться, что все в порядке.

Тень у изголовья шелохнулась.

– Можешь идти.

Он услышит, если что-то изменится.

Но было спокойно. До рассвета оставалось часа три, хватит, чтобы отдохнуть. Вода уносила грязь, копоть и портовый смрад, с которым не способен был справиться ветер, хоть и продувал пристани насквозь. Канализационные стоки там работали отвратительно, и Кайя сделал в памяти заметку побеседовать с гильдийным старейшиной. Окраина – еще не повод крыс разводить.

Наскоро вытерев волосы, Кайя зевнул. Спать хотелось неимоверно. Прошедшие дни склеились в один бесконечно длинный, выматывающий, хотя в итоге весьма неплохой.

И на кровать вот пустили.

Кайя лег на самый край, не желая разбудить Изольду, но она все равно открыла глаза и сонным голосом поинтересовалась:

– Ты?

– Я. Спи.

– Сплю, – согласилась Изольда, выпуская кота, который воспользовался моментом, чтобы переместиться на подушки. – Ты где был?

– На пристанях.

Запоздало подумалось, что это отсутствие Изольда могла истолковать совсем иначе.

– А что делал? – В темноте ее глаза тоже были темными из-за расплывшихся зрачков.